Дневники, документы, билеты, детали

[crea_diem]

Собирали негативную информацию о дятловцах, говорили: может они свалили на запад (В.Карелин)
Вспоминает Юрий Юдин: Атмосфера в институте была напряженная. Многих опрашивали органы – куда ребята могли деться? Почему они пошли именно туда? Ведь в составе группы был француз Тибо-Бриньоль, секретоносители Кривонищенко и Слободин. Кто-то даже собирал на дятловцев мерзопакостные характеристики.

Вопрос: Когда вы расставались с группой тов. Дятлова, он не говорил Вам, что контрольный срок возвращения переносится с 12/II-59 г. на 15/II-59 г.?
Ответ: Нет, при этом не было разговора о том, что контрольный срок переносится на 15/II-59 г. Но участники группы говорили, что они в гор. Свердловск приедут 15 февраля, и Кривонищенко просил сообщить об этом родителям. (Протокол допроса Юдина, УД лист №294)

По словам Юдина, Дятлов оформил три маршрутных листа, - все три были обнаружены поисковиками в документах группы. Один он должен был оставить в спортклубе института, а один взять с собой. Третий он мог оставить в МК или где-то еще (например, при регистрации в Ивделе), но почему-то не оставил. По поводу использования маршруток у Дятлова могли быть какие-то свои соображения. В частности, случалось, что местные власти (милиция, лесники) допускали произвол и отбирали у группы маршрутку с целью вымогательства или для прекращения похода. Потому Дятлов мог и взять запасные копии в поход, чтобы не остаться без походных документов. (Е.Буянов) http://www.mountain.ru/article/article_display1.php?article_id=3018

В вещах туристов обнаружили только 9 ж/д билетов, а ехали вдесятером. Причем билеты до Богославска, а от этой станции еще пилить и пилить до Серова. (Николай Андреев)
[в 1964 году ж/д ст.«Богословск» была переименована в «Карпинск». И нет, Богословск уже ПОСЛЕ пересадки в Серове, но верно - до Ивделя от него еще "пилить и пилить"]

- Почему туристы не могли без пересадки проехать из Свердловска сразу в Ивдель?
Потому что пассажирский поезд №87/88 ходил только до ст. Надеждинский Завод, а перед этим останавливался на ст. Надеждинск (станция города Серова). Прямого поезда на Ивдель - Полуночное не было. От Надеждинского Завода на Ивдель шло сразу 2 местных поезда - №81/82 и №85/86, в разное время. Первый выходил из Серова (Надеждинск) в 16.41, а второй ночью - в 04.40. Ходу до Ивделя примерно 4,5 часа. (из книги расписаний СССР за 1959 г. стр. 654-657)

"Билет на самолет Ивдель - Саранпауль - 250 р.(груз бесплатно)"
[Какое отношение к походу имели эти записи маршрутов местного авиасообщения: у Зины Бурмантово-Воленпауль и у Рустема Ивдель-Саранпауль? Краснобай Огнев вдохновил?]

[В сериале (2020) очаровавший дятловцев Огнев и его певучие «лесорубы» красноречиво отсутствуют.]

М.П: Борис Сергеевич, Вы писали в дневнике о часах, что все трое часов, взятых вами в поход, были уже испорчены в середине похода. И такая история происходит каждый раз. Отчего в походе ломались часы? Узнавать время в походе было так важно, или можно было обойтись спокойно без часов вне населенки. Как в походе заводились часы? Если я не ошибаюсь, часы в то время были довольно-таки дорогим удовольствием, многие их вообще не имели. В.Аскинадзи рассказывал, что в то время "часы были не столько роскошью, хотя и это было, сколько, особенно в студенческой среде, показателем принадлежности не к нищему сословию. Это, как сегодня, бриллиантовая заколка к галстуку." Как Вы наверно знаете, у одного из тел в овраге нашли на руке две пары часов, почему у человека оказалось двое часов, какова Ваша версия? Говорят, что существовал у туристов такой обычай, когда дежурные надевали по двое часов, чтобы не проспать. Это правда?

Б.Г: Да кто ж их знает, почему они ломались. Это была тогда, действительно, достаточно дорогая вещь. Время, конечно, нужно было знать, хотя бы для того, чтобы назначать моменты привалов, остановки на ночевку или утреннего подъема. У нас дежурные никогда не имели двух часов, а будил их обычно я, как единственный хранитель точного времени. Когда дежурили по ночам посменно, я отдавал часы первому дежурному, а потом они передавались по эстафете. В своих походах я, конечно, знал, у кого какие часы, тем более что их, по крайней мере в первых походах, никогда не было более двух, а чаще одни. Свои часы лично я привык заводить вечером перед сном. Думаю, так поступало большинство людей.

М.П: А какие песни вы пели в те годы, в конце 50-х? Всегда ли носили с собой гитару, или мандолину было легче брать, и она была популярней гитары? Мне вот сказали, что мандолина стоила намного дороже гитары, непонятно, зачем ее в походы носили, такую дорогую вещь.

Б.Г: Гитару, тем более мандолину, в серьезные походы никто, конечно, не брал. Это было возможно в коротких, развлекательных походах. Вероятно, наша походная группа была не слишком музыкальной, пели не очень много, обычно сильно уставали к концу дня. Что пели? Боюсь соврать, в памяти могли смешаться песни из разных времен. Пели "По тундре, по широкой дороге", "Глобус", "Бригантину", "Запрягай-ка, тятька, лошадь" (это после военных лагерей), песни Городницкого, Визбора (это, видимо, позднее), всего не припомню.

М.П: В походном дневнике группы отмечалось, на пути в Вижай "картины кругом, в общем, мрачные. Везде лагеря или следы деятельности заключенных". А как и в чем выражалась эта мрачность? Вы писали, что когда группа находилась на 100-м участке, то приходилось дежурить с ружьем всю ночь. И к вашему костру приходили разные люди, отчего было неспокойно на душе. Вас предупреждали лагерные власти об опасности тех мест, об опасности контактов с населением, или же вы сами думали, что находитесь в краю лагерей и поэтому побаивались? Вам кто-нибудь по дороге рассказывал о побегах заключенных? Почему вы решили не стрелять дичь, пока не вышли из зоны лагерей?

Б.Г: Мрачные картины на пути в Вижай - это, разумеется, вышки и колючая проволока, следы деятельности - сплошные вырубки леса. В тех местах (а мы начинали из Вижая) было тогда много лагерей, и в первые дни мы вынуждены были посменно дежурить по ночам с единственной у нас охотничьей одностволкой. Мы слышали, что местное население (манси) получало серьезные материальные поощрения за помощь в поимке (и только ли поимке?) беглых зеков, трудно было бы не испытать тревожные ощущения в "краю лагерей" даже и без предупреждений начальства. Потому мы и решили не охотиться в первые дни, чтобы выстрелами не спровоцировать возникновение какой-нибудь нежелательной ситуации.

М.П: Борис Сергеевич, наличие паспортов было обязательно для каждого участника похода? Или можно было довольствоваться пропуском с фотографией, или каким другим документом, удостоверяющим личность? Билет в библиотеку, например, с фотографией? Вы выписывали командировку на этот поход, получали командировочное удостоверение? Как хранились документы участников группы и деньги, у кого? Каждый нес свой паспорт с собой, или отдавали руководителю? Общие деньги, вероятно, хранились у завхоза, или у руководителя. Брали ли с собой личные деньги?

Б.Г: Не забывайте, что в 1956 году прошло всего три года со дня смерти великого вождя всех народов и корифея всех наук, и боязнь оказаться без вины виноватым перед лицом заинтересованных органов еще не испарилась. Так что иметь при себе свидетельство своей лояльности было необходимо. Да и когда в нашей стране было иначе? Другое дело, что простые люди и низшее начальство и так хорошо видели, кто перед ними находится, и предъявлять паспорт приходилось не часто. Но иметь его при себе следовало. Не помню, где и как носил свой паспорт. Паспорта при нас, конечно, были, хотя я не припоминаю какого-то конкретного случая, когда бы они понадобились. При покупке железнодорожных билетов паспорт тогда не требовался. Никакого командировочного удостоверения нам не выписывали, но имелось сопроводительное письмо от факультета с просьбой о содействии. Мы его показывали милиционерам на вокзале в Ухте, когда они разбудили нас, спящих на рюкзаках на полу, и поинтересовались, кто мы такие. Свои паспорта каждый нес в собственном рюкзаке, так было безопаснее. Личных денег, по-моему, не было, как-то это не укладывалось в общую систему взаимоотношений в группе, но какая-то общая сумма наличными, конечно, имелась, приходилось же иногда расплачиваться на месте.

М.П: Меня поразила запись в Вашем походном дневнике про стоянки манси, которые ваша группа встречала в пути. Что среди костровищ валялись пустые бутылки. Ведь на одном из фото поисков группы видно костровище, обугленные стволы и в снегу у головешки какая- то бутылка, причем на заднем плане стоит сам следователь Иванов. Не могли же поисковики принести бутылку, распить ее там, где нашли два трупа у потухшего костра, и потом еще сделать фото брошенной пустой бутылки на фоне головешек. В вашем дневнике увидела разгадку - там были манси! О том, что у кедра была стоянка манси, также утверждает и бывший поисковик В.Якименко. Мансийские вещи находили в районе перевала, у останца и на склоне Отортена. В.Аскинадзи заметил, что костёр у кедра можно было назвать костром только "в кавычках", это слегка обгорелый березовый ствол, гнилуха, которая никак не могла обогреть в мороз. Поневоле напрашивается вывод, что костер тот жгли не дятловцы, а была это старая стоянка манси у кедра, с остатками костровища и брошенной бутылкой из-под водки. У этой стоянки манси были положены кем-то обожженные тела дятловцев. С настилом тоже не все так просто. Из свежих еловых веточек была сделана дорожка к оврагу. А сам настил, как видно по фото, в основном был сделан из старых осыпавшихся пихтовых стволов, на концах которых видны ровные срубы, и поставлен он в таком месте, где, по словам местных охотников, можно было выслеживать глухарей. Словно кто-то хотел навести следствие на след причастности манси к смерти группы.

Б.Г: Манси вполне могли оставить бутылку. Как было понятно из разговора с манси Николаем, который сопроводил нас на пару километров в самом начале похода, тема спиртного очень его интересовала. Но на хребте "мансийские" бутылки нам встречались часто.

М.П: Вы пишете, что ночевать группа спускалась вниз, не осталась ночевать на склоне. 'Как уже сказано, ночуем у высоты 1079. Снова пришлось спускаться глубоко вниз, но на этот раз в Европу, к истокам одного из притоков Уньи.' Почему нельзя было заночевать на склоне, чтобы утром не тратить время на подъем, а сразу пойти по хребту дальше?

Б.Г: Ну, это как раз очень просто: на хребте нет ни воды, ни дров для костра, вот и приходилось спускаться к кромке леса.

М.П: Как у вас было принято устанавливать палатку зимой? В безлесной зоне ставили палатку на лыжи, повернув их креплениями вниз?

Б.Г: В лыжных походах я бывал, но ставить палатки на лыжах никогда не приходилось, я даже не слышал о таком способе. Лапник всегда находился, а в безлесных местах нам ночевать не довелось. А вот для костра копали яму в снегу до самой земли, это создавало дополнительный уют и мешало слишком бесполезно рассеиваться теплу. Так во всяком случае нам казалось.

М.П: Борис Сергеевич, вот в том походе, какие-то места на маршруте влияли на вас, внушая неосознанный страх? Я посмотрела походные фотографии. Места жуткие, дикие. Или по молодости такие вещи не замечались, не фиксировались психикой?

Б.Г: Нет, никаких необъяснимых тревожных ощущений в том походе я не испытывал. Такие ощущения возникали в результате возникновения вполне конкретных ситуаций, например, из-за близости лагерей. Это случалось и в походе 1956 года, и особенно в более раннем зимнем походе по Среднему Уралу. А то, о чем спрашиваете Вы, было однажды в зимнем походе по Архангельской области, когда мы вышли к довольно большому, но брошенному, абсолютно безлюдному поселку, где когда-то жили лесорубы. Множество совершенно целых пустых домов, невозможная тишина, мороз, яркая луна на безоблачном небе. Было почему-то не по себе. Но мы там заночевали, а утром от ночных страхов не осталось и следа.

М.П: А что произошло в зимнем походе по Среднему Уралу?

Б.Г: К концу того похода наша многолюдная группа вышла к одному из лагерей, которых тогда множество было в этих местах. На ночь нам отвели место в пустующем бараке для бесконвойных зеков, а утром пообещали отправить на машине в Кизил, поскольку присутствие посторонних крайне беспокоило лагерное начальство. Утром, действительно, пришел грузовик, работавший, кстати, не на бензине, а на деревянных чурках, и потому имевший с каждой стороны кабины по высокой черной колонке, в которой гудел огонь. Между шофером грузовика и отправлявшим его начальником разгорелся какой-то нешуточный спор. К сожалению, мы слишком поздно поняли его смысл: шофер-заключенный настаивал, чтобы ему разрешили остаться на ночь в Кизиле, а начальство требовало возвращения к вечерней поверке. Разрешения не последовало. Едва мы разместились в кузове, машина рванула с места, а вслед, отчаянно матерясь и размахивая пистолетом, бросился охранник, рот которого был набит золотыми зубами. Он вскочил на подножку, грузовик помчался почему-то не по дороге в город, а свернул в лес и вскоре остановился на сумрачной поляне, окруженной высоченными соснами. Посередине горел громадный костер, и вокруг него чернели фигуры зеков, которые вполне недвусмысленно поглядывали на двух наших враз притихших девушек. Охранник говорил на одном языке с заключенными, но все же представлял закон, и его явно побаивались. Под его присмотром в машину были загружены сосновые чурки, и мы, наконец, выбрались на дорогу, ведущую в город. Здесь охранник нас оставил. Но уехали мы недалеко, застряв у первого же небольшого, но довольно крутого подъема. Сначала грузовик с разбега дотянул почти до конца подъема, но потом бессильно скатился назад. Было много новых попыток преодолеть препятствие, мы дружно толкали машину, подкладывали под колеса лапник, но каждый раз почти на самой вершине мотор неожиданно глох, и грузовик откатывался обратно, грозя раздавить толкавших ее ребят. Тут мы, наконец, поняли, что дело не в крутизне подъема и не в неисправности машины. Водитель и не собирался совершать этот рейс на невыгодных для него условиях.

Тем временем короткий северный день закончился, и нам не осталось ничего другого, как встать на лыжи и постараться пешком преодолеть оставшиеся километров 25 до города. Сначала мы довольно быстро двигались по накатанной дороге, но постепенно усталость стала брать свое, ноги начали разъезжаться, мы сняли лыжи и дальше уже просто тянули их за собой на веревке. В полной темноте увидели какой-то странный барак на краю дороги, куда нас впустили ненадолго погреться. Тепло сразу разморило измученных ребят, глаза непроизвольно закрывались, и мы охотно остались бы здесь до утра несмотря на всю подозрительность обстановки дома, напоминавшего разбойничий притон, если бы вскоре нас едва ли не насильно не вытолкали обратно на мороз. Мы потащились дальше, в буквальном смысле слова засыпая на ходу. Совсем уже под утро добрели, наконец, до Кизила. Как ни странно, сторож школы, в двери которой мы долго отчаянно стучали, впустил нас в физкультурный зал, где мы, наконец, обессилено повалились на маты, покрывавшие пол. Под вечер мы уже сидели в вагоне скорого поезда и катили в Москву. Вот и все те тревожные ощущения от похода, о которых я упоминал.

М.П: Да, довольно-таки жуткая история. Борис Сергеевич, читая отчеты о походах других групп, замечаю, что они брали на себя обязательства отмечать, например, уровень снежного покрова, наблюдение за природой, проводить лекции в тех местах, где они проходили, все это ставилось в план своего похода и утверждалось в маршрутной комиссии. А от вас требовали составлять такие отчеты? И вообще, как писался отчет о походе, так же, как дневник, или существенно отличался от походного дневника? Кому сдавался этот отчет? И обязательно его надо было писать, или можно было просто скопировать походный дневник и предоставить в соответствующие органы? Как мне рассказывал В.Аскинадзи, первый экземпляр отчета всегда отсылался в Москву и хранился в библиотеке Всесоюзного Клуба Туристов.

Б.Г: Никаких обязанностей по наблюдению за природой на нас, к сожалению, никогда не возлагалось. То же касается и лекций. Отчеты о походах писались с той целью, чтобы облегчить последователям прохождение их маршрутов, и содержали описания местных особенностей, рекомендации, конкретные советы, кроки. А пару наших последних походов мы вообще никак не оформляли, ходили без официальных документов.

М.П: А как у Вас было в то время с организацией контроля туристского движения? В деле дятловцев туристские начальники всех рангов стали обвинять несчастного Игоря Дятлова в том, что он не сдал протокол маршрутной комиссии в спортклуб УПИ, поэтому не знали, где их искать. Кроме того, председатель спортклуба УПИ Л.Гордо заявил, что конечной целью маршрута группы Дятлова являлся Отортен, как бы вычеркнув из маршрута другие вершины. В вещах дятловцев, найденных в палатке, вдруг оказался экземпляр протокола маршрутной комиссии. Зачем Игорю Дятлову надо было тащить эту бумажку в поход? Что такого страшного могло произойти, если протокол не был сдан туда, куда надо, т.е. в спортклуб УПИ? Да и никогда за Дятловым раньше такого не наблюдалось, чтобы он забыл куда- то там передать нужные бумаги. Он, спортивный активист, председатель различных туристских комиссий в спортклубе УПИ, будущий секретный сотрудник оборонки, сам это отчетливо понимал и думал о своей карьере. Как он методично готовился к походу, какие составлял списки нужных в походе вещей, каждую мелочь записывал. И вдруг забыл передать протокол и потащил его с собой в поход. Как мне объяснил В.Аскинадзи, "если бы группа не погибла, то её вынуждены были спасать, и Дятлов однозначно был бы дисквалифицирован за это в нуль! Остальным поход был бы засчитан."

Б.Г: В пару последних походов мы ходили без всякого оформления, без маршрутных книжек, без сопроводительных писем, без цели получения спортивного разряда. Зачем нам это было нужно? Просто собиралась дружная компания, доставали, как могли, и готовили снаряжение, брали билеты и отправлялись в путешествие. Как раз из-за отсутствия официальных документов мы вынуждены были проходить через Клухорский перевал на Кавказе, где стояла некая заградительная застава, под сенью ночи, стараясь ступать неслышно, чтобы не потревожить сторожей. Все, однако, обошлось.
(Б.Гудков http://samlib.ru/p/piskarewa_m_l/gudkov.shtml)


B 41 они провели два дня! Что их там держало? Они же вышли на маршрут! У них мысли заточены, чтобы дойти от точки А до Б в течении дня! А выглядит так, будто они по этому посёлку болтаются от безделья и делают несколько фото. К тому же начинаются очень странные записи в дневниках. Как домыслы:
1. их уже там держали
2. их там умышленно задерживали (2-ой Северный привести в порядок)
3. или они кого то ждали
Лошадью туристов на сутки не удержишь! Они рвутся в приключения, а тут броди среди бараков и всякой пьяни! А вот дождаться кого-то, кого нет сегодня, но прибудет завтра и расскажет об одной из главных идей похода, нарисует карту, куда повернуть, что посмотреть? Это да! Здесь интрига! На мой взгляд, роль 41 кв очень сильно не освещена. (комментатор)

[Какой контингент был в подобных поселках возникших на базе ГУЛАГА. Как известно группа Шумкова попала также в поселок лесорубов , до сих пор спорят то ли на 41 ый то ли куда ещё. Когда они уезжали из поселка , то с ними уезжал какой то бригадир . Он по сути бежал с поселка . Так как его проиграли в карты.----- байки? поискать источник]

[Аптечка в лабазе!]

По нормативам того времени для III категории сложности дятловцам нужно было:
- пройти на лыжах 350 км за 16 дней, из них 100 км и 6 ночевок по безлюдной местности.
- также на пути они должны были преодолеть два перевала.
Восхождения на горные вершины не требовались по нормативам, но почему-то все свердловские включали в свои лыжные походы эти восхождения. Ростовская группа, к примеру: шла маршрут III категории без восхождений, только перевалы.

С Дятловым в поход ранее ходили: Зина Колмогорова трижды, Коля Тибо-Бриньоль дважды, Рустем Слободин - один раз. Остальные участники шли с Игорем впервые. (Трегубов)
[Не все так однозначно с этими списками: https://taina.li/forum/index.php?topic=2072.0]

Девушек в поход брали четное число. Было подмечено: если в походе 3 девушки, то образуется парочка, а третья словно неприкаянная. Парни общаются в походе гурьбой, а девушки парами сходятся - вот что интересно! (Николай Андреев)
[Из этих дневников видно, что Зина в походе общалась только с ребятами, а Люду там игнорировали все.]

Люду в семье все звали Люсей. Дневник написан не ее почерком. После гибели туристов в УПИ были изъяты все рукописные материалы и вообще многие бумаги участников этого похода, чтобы исключить возможность почерковедческой экспертизы. (якобы рассказал Игорь, брат Дубининой)

"ведь она хотела быть руководителем похода. Но почему-то руководителем оказался Дятлов" (аноним)

Замечаешь своеобразную «разъединенность» группы Дятлова на протяжении всего похода. Нет групповых фото (кроме в кузове). В дневниках у каждого автора чётко читаются личные симпатии и антипатии. При этом частота совместных упоминаний в дневниках и частота совместных появлений на фото не коррелирует. (комментатор)

Паспорта были только у Дятлова и Слободина.
И только у них же нашлись приличные суммы денег: отец Рустема получил от Л.Иванова 310 рублей (УД, т.2, лист №8), отец Игоря - 271 рубль и записку на имя председателя профкома для выдачи 700 рублей (УД, т.2, лист №46). Эти 700 рублей были обнаружены в банке с пленками (УД, лист №3 Протокол осмотра вещей). В коробке с нитками нашли 975 рублей (УД, т.2, лист №42). У остальных же погибших были лишь небольшие деньги: Колмогорова - 5 руб, Дубинина - 35 руб, Дорошенко - 20 руб, Тибо-Бриньоль - 8 руб, Золотарев - копеечная мелочь. Матери Семена тоже было передано 700 рублей, которые якобы нашлись в его вещах у Согрина.

Объяснение странному поступлению Золотарёва в минский Институт физкультуры может быть лишь одно - некое серьёзное ведомство очень нуждалось в том, чтобы он там учился и успешно его закончил.
Очевидно, что в автобиографии для ГоИФК Семён Золотарёв умышленно описывает свою жизнь неполно и неточно, но сие было возможно лишь в том случае, если изложенная в его автобиографии легенда была полностью согласована как с начальником отдела кадров, так и куратором Института физкультуры из МГБ.
Можно не сомневаться в том, что Золотарёв был "конфиденциальным сотрудником" Управления СМЕРШ 2-го Белорусского фронта на завершающем этапе Великой Отечественной войны.
Факультет, на который поступил Семён Золотарёв, назывался "специальным" и в чём заключалсь его "специальность" сейчас мало кто скажет навскидку. Спецфакультеты в институтах физической культуры - это факультеты, призванные готовить диверсантов-партизан на случай ведения военных действий.
Золотарёв успешно попадает в "тусовку" студентов УПИ после встречи ими Нового 1959 года на Коуровской турбазе, где Семён был оформлен старшим инструктором по туризму. После этого Семён несколько раз приезжает в общежитие своих новых знакомых, оставляет в комнате Сергея Согрина личные вещи и даже собирается с ним в поход. (Ракитин)

Вопрос: Сможет ли Сергей Николаевич описать Семена Золотарева? Были ли у него железные коронки, когда Семен улыбался? На руках у большого пальца, например, замечал ли наколки?
Согрин: Дурной вопрос. Отвечать не намерен. О Золотареве все известно, участник войны, орденоносец, в Минске закончил институт и т. д.
Вопрос: Слышали ли Вы о боевом листке Вечерний Отортен? видели ли его?
Согрин: Слышал, но не видел.
Вопрос: Видели ли дневники группы в палатке? сколько их было?
Согрин: Нет.
Вопрос: Кто фотографировал во время следствия. Вы замечали? Следователь Иванов вероятно фотографировал, а кто еще?
Согрин: Фотографировали все у кого были аппараты. Но в те времена редко они у кого были. Возможно, что пленки попросил Л.Иванов. Потом в прокуратуре в их лаборатории по просьбе Иванова я их ему печатал, особенно запомнились кадры у кедра с Кривонищенко и Дорошенко.
Вопрос: Какие-нибудь личные воспоминания о ребятах из группы Дятлова?
Согрин: Это очень много и отдельная тема , которой следует заняться Фонду Дятлова, после установления причины аварии. Пора прекратить заниматься выяснением были ли у Золотарева золотые коронки, и что за тряпку нашли у кедра и кто бил по лицу Колмогорову и прочую чушь.
Какие они были? По одному эпизоду можно судить. Когда мы собирались в свой поход более сложный и продолжительный по Приполярному Уралу в том же 59-м, мы пригласили в нем участвовать Зину Колмогорову. Это говорит о многом. Но она решила не изменять своей группе.
Все было банально просто: испугались, убежали, замерзли.
(oтветы Согрина форуму Хибина) http://samlib.ru/p/piskarewa_m_l/sogrin.shtml

Никакого участия в ликвидации последствий Кыштымской аварии Кривонищенко не принимал, поскольку трудился на участке возведения одного из блоков ядерного реактора, не пострадавшего от радиации. (Владимир Нагаев)

Тот факт, что Дорошенко носил очки, делал практически невозможным его зачисление в штат КГБ. (Ракитин) [Игорь, Люда и Коля тоже была близоруки и носили очки.]

Слово мёртвая действительно присутствует в названии горы Холатчахль, но относится (таковы особенности мансийского языка) исключительно к растительности; для мёртвых людей употребляется другое слово. Таким образом, никакой «горы мертвецов» в природе не существует, а есть «гора мёртвой растительности». Также можно встретить, что Отортен переводится «не ходи туда». На самом деле Вот-Тартан (искаженное Отортен) переводится как «пускающая ветер».

Дневник Зины отправлял на экспертизу Владимир Анкундинов и выкладывал отчет. Почерк подлинный. Путаница в исправленных датах не чужим почерком - Зина сама путалась и исправляла. https://taina.li/forum/index.php?topic=12755.750

Машинописные копии дневников и Вечернего Отортена https://yadi.sk/i/A5RIxmwxrEzNe